Записки бандитского адвоката

Изд. "Центрполиграф", Москва, 1998 г.
OCR Палек & Alligator, 1998 г.

- ...Вы давно у нас "под колпаком", и ваши телефонные переговоры и
встречи мы контролируем. Есть видеозаписи, которые свидетельствуют о ва-
ших связях с организованной преступностью...
Вот так-то, ни более, ни менее. И услышал я такой себе "приговор" от
руоповца во время моего первого и, к сожалению, не последнего допроса в
сером здании на Шаболовке.
- Надеюсь, вы не станете отрицать этого факта? - продолжил следова-
тель.
- Да, я в самом деле связан с организованной преступностью. - И я вы-
держал паузу, вглядываясь в следователя и оперативников, присутствовав-
ших в кабинете. - Да, связан настолько же, насколько и вы, такая уж у
нас с вами профессия...
- Нечего нам голову морочить, каждый оперативник знает, что вы числи-
тесь в "черных списках" всех наших спецслужб как "бандитский адвокат"...
После нескольких часов профилактической беседы с руоповцами я сделал
для себя любопытное открытие: по мнению правоохранительных органов, я,
оказывается, "бандитский адвокат", обслуживающий киллеров, рэкетиров.
Спустя некоторое время я уточнил у знакомого фээсбэшника, что у
спецслужб, ведущих борьбу с организованной преступностью, действительно
имеется "черный список" адвокатов, защищающих лидеров криминального ми-
ра. Список небольшой, всего 12-14 имен, а моей скромной персоне отводи-
лось место аж в первых рядах.
Да что правоохранительные органы, когда люди гражданские всякий раз
спрашивают: как же вы так можете защищать заведомых негодяев? И всякий
раз если и не отвечаешь, то невольно думаешь: ну почему никто не спраши-
вает врача-проктолога, как он может каждый день заглядывать в десятки
человеческих задниц? Да, публику я защищал лихую. Но почему так огульно
- негодяев, да еще заведомых? А почему не просто людей, оступившихся,
очутившихся на скамье подсудимых и, по сути, ничем не отличающихся от
других? Во всяком случае, для нас, для адвокатов. Обвиняемый оказывается
одинок перед обществом, государством, законом - и особенно остро нужда-
ется в поддержке и защите, независимо от того, как и в чем он провинил-
ся. Адвокат не только по роду своей службы, но и как человек, пожалуй,
становится для него единственным подспорьем, соломинкой... Напрашивается
еще одно сравнение. Священник ведь готов выслушать любую исповедь, любое
раскаяние, независимо от степени прегрешения, и кем бы ни был его прихо-
жанин, позволяет ему облегчить душу...
Конечно, рисковая, опасная адвокатская наша профессия. И подспудно, и
осознанно постоянно чувствуешь себя на грани между государством и крими-
налитетом - не слишком комфортно жить между этих двух баррикад, придер-
живаясь и буквы закона, и выполняя своего рода гуманную миссию. При этом
всегда помнишь, что надо соблюдать равновесие. При этом повторять адво-
катскую присказку: "меньше знаешь - спокойно спишь".
Так что же в таком случае подтолкнуло меня "расколоться" да написать
свои современные мемуары?
Моих подзащитных правоохранительные органы, а с их подачи и вы, доро-
гие читатели, причисляете к ворам в законе, авторитетам, боевикам, рэке-
тирам, то есть к представителям так называемой организованной преступ-
ности. Статей, книг, фильмов о них более чем достаточно. Однако жизнь и
деяния их, как мне кажется, высвечены несколько однобоко и отстранение,
недостает хотя бы чуточку иного взгляда, а голосов или хотя бы отголос-
ков "оттуда", с другой стороны баррикад, почти не слышно. Каковы же реа-
лии, нормы, понятия, законы, по которым живет преступный мир, сложивший-
ся в нашей стране за последние годы? Ведь с образом так называемых мафи-
ози ассоциируются не только "мерседесы", виллы, фотомодели, казино и
рестораны, но и СИЗО, контрольный выстрел в затылок, короткая жизнь, ко-
торую они сами выбирают...
Нет, я не задаюсь целью ни оправдать, ни возвести в герои братву. Но
хотим мы того или нет, она существует рядом с нами. И открещиваться от
нее или даже только охаивать, пожалуй, бессмысленно. Узнать же о тех,
кто, переступив черту, оказался вне закона и общества, чуть больше и в
ином ракурсе, по-моему, значит в какой-то мере самим разобраться и в мо-
тивах нашей с вами действительности, а может, и в собственной жизни.
Как-то в Бутырке я подарил одному из моих клиентов книгу Николая Мо-
дестова "Москва бандитская". Вскоре ею заинтересовались и другие мои
подзащитные, и я невольно стал участником своеобразной "читательской
конференции" в стенах СИЗО - ее обсуждали те, о ком, она была написана.
Там же, в Бутырке, один из клиентов, известный вор в законе, во время
нашей встречи "просвещал" меня своими размышлениями о преступности, ее
роли в обществе и государстве. Признаться, я ловил себя на том, что в
его откровениях для меня было немало открытий. Неожиданно к концу беседы
законник сказал:
- А ты возьми и напиши про "нашу жизнь" без прикрас, о том, какая она
непростая, опасная, как нам несладко приходится. Пусть "изнутри" о нас
узнают...
Подобные диспуты, встречи тоже, естественно, "спровоцировали" меня
сесть за книгу и рассказать о современной криминальной жизни, естествен-
но, с собственной колокольни адвокатской практики.
Сразу оговорюсь и внесу некоторые юридические коррективы. Я оказывал
правовую помощь группировкам и их представителям, но если в ходе рассле-
дования конкретного дела и решением суда они не признаны виновными, то я
не вправе относить их к организованным преступным группировкам. Поэтому
буду называть их московскими группировками.
И еще одно уточнение. Когда адвокат приступает к работе с людьми,
принадлежащими к той или иной группировке, то никогда клиент не является
к нему с заявлением о своем "статусе", дескать, я такой-то авторитет,
занимаю такое-то положение в своей бандитской иерархии, у меня такой-то
список преступлений и прочее. К адвокату обращаются, рассчитывая на его
помощь по какому-то конкретному делу. Общего посвящения адвоката в так
называемую криминальную политику с их слов не происходит. Разумеется, в
процессе работы с клиентами я получаю о них дополнительную информацию из
материалов уголовного дела, из всевозможных справок, предоставляемых
правоохранительными органами, из источников в той среде, с которой кли-
енты контактируют. Сведения эти, как правило, появляются уже позже, при-
чем большей частью известны с чужих слов, не проверены, одним словом, не
могут служить основанием для использования их следственными и судебными
органами.